Содержание → Книга вторая: Начало конца. Часть вторая. Все только начинается. Глава седьмая: Иванов. К встрече все готово. → Часть 2
Глава 34
Часть 2
Однако, господа, со всей отвественностью должен заявить, что все это глюки пожилого и вечно рефликсирующего Иванова, ничего общего ко мне не имеющего. Я — матерый практик, материалист и неисправимый оптимист, привык опираться на факты, а не на умозрительные схоластические представления о жизни. Если я вижу на скородке яичницу с ветчиной, ощущаю её цвет и запах, то знаю наверняка, что очень http://socialsciencesbooks.ru скоро обязательно её съем чего бы мне это не стоило. Если вижу перед собой прекрасную молодую женщину, смотрящую на меня, будто на картину Иванова (не этого шизика, а художника) «Явление Христа народу», то уверенно подхожу к ней, целую её в трепетные уста и ощущаю под рукой биение её сердца. И это сводит меня с ума, и я на какое-то время забываю все на свете — и эту яичницу, и свой голод, и все эти протоколы (пропади они пропадом).
— Сережа, ты с ума сошел! — говорит она с предыханием. — А как же яичница?
— Яичница не волк, в лес не убежит.
— Но она остынет, — пытается вразумить меня Светлана.
— Лучше пусть остынет яичница, чем все остальное. — И, чтобы не дать ей возможности возразить, вновь её целую.
А потом мы ели яичницу и чувствовали себя расчудесно. А потому, господа, мой вам совет — никогда не слушайте галиматью всяких там схоластов Ивановых, ибо ни к чему хорошему это не приведет. Стоит лишь день послушать их нудотину, как на второй уже хочется повеситься. Ага.
После завтрака я позвонил Рокотову.
— Привет, Володя! Как настроение?
— Здравствуй, Сережа! Бодрое. Идем ко дну.
— Надо полагать, что это твоя очередная дебильная шутка?
— Очередная, — согласился Рокотов. — Я в том смысле, что работы невпроворот.
— Так это и хорошо. Наличие работы позволяет ощущать пульс времени, её отсутствие неизбежно ведет к апатии, поиску смысла жизни, а в конечно счете — к деградации личности.
— Да ты ещё и философ! — удивляется мой друг.
— Нам, «покойникам», ничего другого не остается. Как наш клиент?
— Это который?
— Леонтьев? Сообщил своим московским хозяивам, что все готово к приему «правителя всея Сибири»?
— Еще не узнавал. Узнать?
— Обязательно. И вот ещё что, давай ко мне Кандобина. Хочу составить с ним приватный разговор.
— Хорошо. Минут через сорок тебе его доставят.
— В таком случае, будь здоров и не кашляй.
— Пока, Сережа.
Главаря банды Кандобина я дал указание не допрашивать, хотел сам с ним встретиться. Но показаний Леонтьева для нашей встречи было явно недостаточно. Сейчас же они были подкреплены признанием Никитина. А это уже кое-что. Сейчас его можно капитально взять «за жабры» и вытянуть из него не только то, что он знает, но и то, о чем только догадывается.
Через час в сопровождении конвоя в квартире появляется Кандобин — этакий статный, ухоженный красавец лет тридцати восьми — сорока. Породистое холеное лицо. Светло-карие чуть навыкате нагловатые глаза. Хорош, нечего сказать! Такие обычно нравятся проституткам и богатым вдовам. Презрительно опущенные уголки губ очевидно должны показать, что мужик он тертый, его на арапа не возьмешь и, вообще, он давно всех имеет, в том числе и следователей.
— Здравствуйте, Дмитрий Петрович! — радушно здороваюсь я.
Он нагло смотрит на меня и вызывающе говорит:
